Автор: Расскажу об одном большом и важном – хотя внешне негромком и не очень заметном – деле, которое делают люди у нас в епархии. Ни денег, ни званий они за свой труд не получат, это понятно; об этом они, собственно, и не думали никогда, думали о другом: как победить разрушение и забвение, вернуть городу живую память, связать прошлое с будущим.
Место действия – старое Воскресенское кладбище: когда-то оно находилось за городом, а со временем оказалось в центре разросшегося Саратова. Основанное в 1836 году на участке, пожертвованном городу мещанином Алексеем Пичугиным[1], это кладбище упокоило тысячи и тысячи саратовцев, самых разных, в том числе и замечательных, воистину незабвенных людей. Но порядка на старых участках кладбища никто не поддерживал, по крайней мере после революции; людей нередко хоронили вперемежку, то есть рыли новую могилу среди старых, внешне незаметных уже захоронений. В 1979 году кладбище было официально закрыто, захоронения на нем были прекращены, и оно совсем запустело. Поваленные, разбитые памятники, проржавевшие и рассыпавшиеся оградки, рухнувшие деревья, вросшие в землю замшелые плиты, на которых ничего уже не прочитаешь, дикие заросли вяза, акации, клена… И, конечно, масса могил, на которые десятилетиями никто не приходит… или никогда уже никто не придет.
Однако здесь есть могилы, тропа к которым не зарастала никогда. Например, могила епископа Вениамина (Милова), исповедника и страдальца безбожных лет, который провел на саратовской кафедре всего-то полгода и в августе 1955-го преставился. К владыке Вениамину люди шли при всех властях, идут и сегодня; что зимой, что летом на плите под черным крестом всегда свежие цветы и горящие свечи. Почитается и место захоронения другого страдальца – архиепископа Досифея (Протопопова, † 1942). В глубине кладбища – расстрельный ров эпохи Красного террора: в нем лежат священномученики Михаил Платонов и епископ Герман (Косолапов), а также протоиерей Геннадий Махровский, более сорока лет служивший в Свято-Троицком соборе, – верующие знали, почитали и берегли место их мученической кончины на протяжении всех советских лет.
Могила епископа Вениамина (Милова)
Где-то здесь, на Воскресенском, в январе 1943 года зарыли великого Николая Вавилова, скончавшегося от истощения и побоев в саратовской тюрьме. Точное местонахождение его останков установить не удалось; но памятник гениальному биологу встречает каждого, кто входит в кладбищенские ворота.
По субботам «возле Вавилова» собираются добровольцы проекта «Имя твое сквозь века» (куратор – руководитель молодежного отдела Саратовской епархии священник Кирилл Петрович). Конечная цель волонтеров – создать полный реестр сохранившихся могил Воскресенского кладбища и сделать его вместе с подробной картой территории общедоступным в интернете.
Конечная цель волонтеров – создать полный реестр могил Воскресенского кладбища
А сейчас они приводят в порядок старые запустевшие участки кладбища: выпиливают сгнившие и рухнувшие деревья, расчищают завалы, выдирают бурьян, выносят мусор. И, насколько это возможно, разбираются с каждым обнаруженным захоронением: что за человек здесь лежит, что мы можем о нем узнать. На епархиальном сайте появляются вот такие сообщения:
«Добровольцы молодежного отдела Саратовской епархии совместно с представителями православного исторического общества “Возрождение” продолжили очищать от мусора и деревьев участок № 31.
В ходе уборки под грудой мусора было найдено надгробие со следующим текстом: “Статский советник Тимофей Григорьевич Седаков, род. 11 февраля 1835 г., сконч. 28 сентября 1904 г.”
Краевед Валерий Теплов сообщил следующую информацию об этом человеке: “Тимофей Григорьевич Седаков проживал в Саратове по улице Большой Сергиевской (ныне Чернышевского) в доме Духиной. Служил в Контрольной палате (угол Немецкой и Никольской – ныне проспекта Кирова и улицы Радищева) младшим ревизором в чине коллежского советника – по данным 1893 года. По данным 1900 года, он, пребывая в том же чине, жил по улице Приютской в доме Пшеничного. Вместе с ним в Контрольной палате служил счетным чиновником его сын Лев Тимофеевич Седаков”».
На месте дореволюционной кладбищенской Воскресенской церкви сейчас огромный мемориал одному из самых прославленных в советское время саратовцев – Николаю Чернышевскому; революционер-демократ тоже похоронен на Воскресенском. Здесь же лежит и его отец протоиерей Гавриил Чернышевский, и весь клан. А новый Воскресенский храм – неподалеку: он белый, своеобразной архитектуры, похож на кораблик в море могил – кораблик, на борту которого написано: «Воскресение». Настоятель этого храма протоиерей Александр Домовитов с радостью откликается на просьбы волонтеров.
«15 августа в ходе работ по уборке Воскресенского кладбища по проекту “Имя твое сквозь века” саратовский краевед Валерий Теплов обнаружил неизвестную ранее могилу протоиерея Димитрия Татубалина и его жены Евдокии Феофановны. Волонтеры проекта – участники молодежных обществ саратовских храмов и православно-исторического общества “Возрождение” – расчистили захоронение от зарослей. Настоятель кладбищенского храма Воскресения Христова протоиерей Александр Домовитов совершил на могиле заупокойную литию…»
И далее – биографическая справка или краткое житие исповедника:
«Протоиерей Димитрий Стефанович Татубалин родился 7 ноября 1877 года в деревне Кочнево Троицкого уезда Оренбургской губернии (ныне Уйского района Челябинской области), в крестьянской семье. В 1914 году, то есть в 37 лет, окончил пастырско-миссионерскую богословскую школу при Архиерейском доме в Оренбурге. В мае 1914 года был рукоположен в сан диакона епископом Феодосием (Олтаржевским; 1867–1914) и в том же месяце – в сан иерея епископом Дионисием (Сосновским; 1859–1918), после чего назначен в церковь села Ключи Оренбургского уезда.
Отец Димитрий активно противостоял обновленческому расколу. В 1929 году он был выслан в Зырянскую область на шесть лет. Работал в Мончегорске на “Североникеле”. С 1935 года семь лет работал на военном заводе № 250 в Саратове… В мае 1951 года переведен на второе священническое место в Вознесенскую церковь р.п. Аркадак. Ко дню святой Пасхи 1953 года был награжден саном протоиерея. Скончался 20 мая 1960 года».
Вот такими бывают плиты до очистки
Открытия радуют, но волонтеров немного; физически их работа тяжела, а кладбище огромно. Я поучаствовала только в одном субботнике и испытала своего рода шок: «Но это же капля в море – то, что мы можем сейчас сделать!» Однако волонтеры – Елена, Володя, Аня, Даниил, Роман, Андрей – совсем не были похожи на тех, кто готов опустить руки и отступиться. Может быть, еще и потому, что перед ними – живой пример того, как много может сделать человек, если он действительно хочет сохранить память о людях, живших, трудившихся, подвизавшихся в нашем городе. Вместе с молодыми волонтерами проекта на кладбище всегда трудится Евгений Леонидович Лебедев, учитель физики, создатель упомянутого выше православного исторического общества «Возрождение». Изначально оно было задумано как общество потомков репрессированных священнослужителей, но не удержалось в этих рамках: в его работе стали участвовать самые разные – просто неравнодушные – люди.
Волонтер Елена Кочерягина
– Евгений Леонидович, а псаломщик Лебедев – вон там могила – это не родственник ваш? – спрашивает волонтер Елена Кочерягина.
– Это мой двоюродный дед. У него голос был удивительный, его в оперу приглашали
Евгений Лебедев
Елена тоже нашла здесь своих родственников: на монастырском участке, который добровольцы расчищали несколько лет, покоятся две родных сестры ее прабабушки, Мария и Анастасия, обе – насельницы женского Крестовоздвиженского монастыря, стоявшего в самом сердце Саратова, на высоком волжском берегу – сейчас на этом месте гостиница «Словакия».
Схимонахиня Калерия прожила в монастыре 65 лет
Работа на старом кладбище началась не вчера и не с вышеназванного проекта. Благодаря Евгению Лебедеву и церковному краеведу Валерию Теплову из тьмы полного забвения извлечены уже имена десятков похороненных на старом кладбище священнослужителей, монахов и монахинь. Что касается именно монахинь, они в большинстве своем были насельницами Крестовоздвиженского монастыря и похоронены на монастырском участке, который начинается от могил владык Досифея и Вениамина. Как сообщает в своих работах Валерий Теплов, участок этот еще до революции принадлежал монастырю. А монастырь был многолюдным, и сколько всего сестер упокоилось здесь, на Пичугинском-Воскресенском, никто пока не сосчитал: от большинства дореволюционных захоронений не осталось уже никакого следа, никакого знака. Но еще в 60-х годах ХХ века здесь, на монастырском участке, хоронили монахов и монахинь, вернувшихся из лагерей и ссылок, доживших свои воистину мученические земные жизни кто у родственников, кто просто у верующих саратовцев.
Еще в 1960-х здесь, на монастырском участке, хоронили монахов и монахинь, вернувшихся из лагерей и ссылок
В чем состояла работа моего собеседника Евгения Леонидовича и помогавших ему активистов «Возрождения»? Примерно зная, где хоронили монахинь, они в течение трех лет постепенно разгребали завалы мусора, отчищали от мха и грязи каменные плиты, разбирали стершиеся надписи, тщательно исследовали насквозь проржавевшие самодельные таблички. Бесценную помощь исследователям монастырского участка оказала Римма Александровна Колотырина – легендарная баба Римма из храма Сошествия Святого Духа. Эта светлая, радостная бабушка – живая история православного Саратова советских лет: еще в юности она – едва ли не единственный молодой и энергичный человек в тесной полуподпольной общине верующих саратовцев – помогала престарелым и больным монахиням, вернувшимся из ссылок и лагерей. Многих из них она и похоронила. Никогда не забуду свой разговор с бабой Риммой:
– Я была юная, и меня посылали за водой, за дровами, убраться, в бане помочь помыться… Я жила такой жизнью, потому что верующая была, из набожной семьи. Мне скажут: иди туда, принеси то – и я ходила, и бегала, и у меня не было такого: не пойду, не хочу, не буду делать. Понимаешь?.. Вот монахиня Антония до того была бедная, ничего у нее не было. На Казанскую, после ранней обедни, она у меня умерла. Я побежала к монахине Пульхерии: «Мать Пульхерия, преставилась моя монахиня Антония! Одеть ее не во что. Ты хотела дать одежку, но если не дашь, я ее похороню в том, в чем она ходила: оботру да и положу в гроб…» Мать Пульхерия дала мне одежку для покойницы. А инокиня Клавдия… Я ее вот так, двумя руками, подняла и положила в гроб. Обычно ведь мы покойника берем с двух сторон, а ее я одна, такая юная, смогла поднять и положить – как отрока… Завещала мать Клавдия похоронить ее под дубом, я ее под дубом и схоронила. Теперь там, на кладбище, все изменилось, все заросло…
«А инокиня Клавдия… Я ее вот так, двумя руками, подняла и положила в гроб», – вспоминает бабушка Римма
Путь Крестовоздвиженского женского монастыря – это путь воистину крестный. Подробнее о судьбах его насельниц в безбожную эпоху можно прочитать в работах уже упомянутого здесь церковного краеведа Валерия Теплова под общим заголовком «Саратовские крестоносицы»: https://eparhia-saratov.ru/Articles/saratovskie-krestonosicy; https://eparhia-saratov.ru/Articles/saratovskie-krestonosicy-vozvrashhenie-igumenii.
Табличка на могиле монахини Сусанны
Здесь же скажем, что среди тайно почитавшихся в советские годы могил Воскресенского кладбища была и могила настоятельницы монастыря игумении Антонии (Заборской). Она встала у кормила Крестовоздвиженской обители в 1912 году, после революции пыталась сохранить сестринскую общину под видом артели, постоянно помогала арестованным и сосланным саратовским священнослужителям, в том числе и архиереям. Власть, однако, быстро поняла, что под видом артели скрывается монастырь, в котором совершаются даже пострижения (а что такое было в те годы постричься в монахи? – взять билет на Голгофу). В 1927 году матушка Антония в числе других сестер была арестована и сослана. Отбыв ссылку, вернулась в Саратов, в котором не было уже ни одного действующего храма. И вот в ноябре 1941 года – новый арест: группе «бывших монашек» вменяют антисоветские разговоры за скудной сестринской трапезой. 5 июня 1942 года 74-летняя игумения, не выдержав условий тюрьмы и многочасовых ночных допросов, скончалась. В Саратове жили ее родственники, не исключено, что тело было выдано им; по другой версии, кладбищенский сторож показал остававшимся на свободе «монашкам» (так было принято называть всех имевших отношение к монастырю, хотя бы временно в нем проживавших) место, где захоронили их настоятельницу. Так или иначе, это место было известно, и в 2012 году, по благословению митрополита Саратовского и Вольского Лонгина, игумению Антонию перезахоронили на территории саратовского женского Свято-Алексиевского монастыря.
Монахиня Евстолия скончалась в 1882 году
Возродить на историческом месте Крестовоздвиженскую обитель не представляется возможным, поскольку место это, как уже сказано, занято огромным гостиничным комплексом. Поэтому можно сказать, что весь Крестовоздвиженский лежит здесь. Мы с Евгением Леонидовичем ходим среди могил, дореволюционных, со стертыми надгробиями, и совсем недавних, с новенькими табличками. Мой спутник говорит о них как о своих родственницах – и впрямь он сроднился с ними: «Вот Еннафа, вот Мариамна, вот Зинаида, Раиса, а это сестры Мария и София Сулавко…»
Мы идем к монастырским воротам, а нам навстречу – протоиерей Василий Стрелков, один из наших священников, служивших еще при советской власти. Отец Василий несет новую табличку – на могилу иеродиакона Софрония (Обрушникова), насельника скита Спасо-Преображенского монастыря; отец Софроний под конец своей жизни бедствовал, просил милостыню, а жил – у родственницы отца Василия; она-то и сохранила единственную его фотографию.
Зайдем еще раз на сайт Саратовской епархии – и узнаем, что 12 сентября секретарь епархиальной комиссии по канонизации подвижников благочестия священник Максим Плякин совершил панихиду на Воскресенском кладбище на могиле священника Покровской церкви села Широкое иерея Димитрия Космачева (1860–1930) с поминовением имен священнослужителей и монахинь, могилы которых были недавно обнаружены волонтерами проекта «Имя твое сквозь века». Это священник Василий Левин, инокини Саратовского Крестовоздвиженского женского монастыря Сусанна (Жулидова), Матрона (Жулидова-Горскова), Магдалина (Бочарова), Татиана (Круглова).
Одна из загадок старого кладбища
Могилы всех этих людей, исповедников, слуг Христовых навсегда скрылись бы в кладбищенской траве, всякий след их был бы потерян и никто бы уже не поминал их в молитвах, если бы не оказалось среди ныне живущих саратовцев таких вот людей – просто никак не согласных забыть.
Марина Бирюкова
29 сентября 2020 г.
